1 октября 2022 года российскому джазу исполняется 100 лет: точкой отсчета принято считать концерт «Первого в РСФСР эксцентрического оркестра — джаз-банда Валентина Парнаха», который состоялся 1 октября 1922 года в Центральном техникуме театрального искусства (сейчас это ГИТИС). За целое столетие в российском джазе произошло немало славных и курьезных, радостных и трагических событий. Были даже почти детективные истории.
В 1988 году трубачка и певица Клора Брайант отправила письмо Михаилу Горбачёву. Звучало оно так: «Уважаемый Лидер Партии Горбачёв, когда я была молода, мой отец говорил: кто не рискует, тот не выигрывает. Поэтому я осмеливаюсь выйти с вами на связь в надежде, что благодаря нашему общению я стану первой женщиной-трубачом, которую пригласят выступить в вашей стране, и тогда, может быть, завяжется дружба — ведь сейчас, кажется, самое время раскрыть друг другу объятия и сердца».
Вскоре Брайант получила официальный ответ из Советского Союза: Госконцерт предлагал ей пять концертов в Москве и Ленинграде в марте 1989 года. Гонорар: 1000 рублей за концерт плюс оплата проезда из Москвы в Ленинград и обратно. Брайант согласилась и отправилась в СССР вместе с оператором из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и двумя сыновьями — барабанщиком Кевином Милтоном и вокалистом Дэррином Милтоном. Дэррин позднее вспоминал, что их встречали по-королевски и Клора прекрасно проводила время. Сама Брайант рассказывала, что в ее честь «там назвали клуб».
Музыкальная карьера Клоры Брайант (1927–2019) длилась более полувека: она играла с Диззи Гиллеспи, Чарли Паркером и Луисом Армстронгом, аккомпанировала Билли Холидей и Джозефин Бейкер, записала сольный альбом (правда, единственный), выступала на больших фестивалях, появлялась в кино и на телевидении. Тем удивительнее, что в Рунете нет никакой информации о советских гастролях Клоры Брайант. Пытаясь найти хоть какие-то следы, сооснователь «Джазиста» Лев Боровков расспрашивал многих старожилов московского и ленинградского джаза — музыкантов, журналистов, критиков, фотографов. Но никто из возможных свидетелей ничего об этом не знал.
Тогда Лев расширил географию поисков и написал художественному руководителю Центра исследования джаза (Ярославль), директору фестиваля «Джаз над Волгой» Игорю Гаврилову. «Ну конечно, я всё прекрасно помню! — ответил тот. — Клора же выступала именно у нас. Давайте созвонимся?» Лев сразу позвонил в Ярославль.
— Игорь Вячеславович, расскажите же скорее!
— Я многим об этом рассказывал. А мне не верили… Это было забавное время. 1989 год, несколько лет идет перестройка. Мне звонит какая-то дама из Госконцерта: «У вас же скоро фестиваль?» Да, буквально завтра-послезавтра он должен был стартовать, и я тут же начинаю думать, с какой стати ко мне обращается Госконцерт. Тогда я уже хорошо знал, что такие вещи случаются неспроста. Дама продолжает: «Приедет шикарная певица с небольшим ансамблем. Вы оплачиваете дорогу, гостиницу, кормите ее, платите гонорар». Я уперся и говорю: «Денег у меня нет. На гостиницу нет и на дорогу тоже. Но, может быть, покормим». В общем, я выторговал, чтобы Госконцерт всё оплатил сам, и потом понял, что они просто вынуждены были на это пойти: мы оказались чуть ли не единственными, кто согласился на ее выступление. И дальше выяснилось, что Клора Брайант действительно написала Горбачёву письмо. Ей ответили, мол, приезжайте, будем рады принять. Интерес к перестроечному СССР был большой, и Клора взяла с собой из Калифорнии персонального видеографа, который всё снимал. Мне дали машину, чтобы их встретить, это была «Чайка», причем испытательная — с ней постоянно что-то делали на заводе, и у нее были очень толстые пуленепробиваемые стекла. На Клору это произвело впечатление — приехал настоящий лимузин! Я еще цветочки купил какие-то, встретил, обнял.
Сели в машину, едем. Вдруг они начинают что-то эмоционально обсуждать, и оказывается, что ее оператор забыл в поезде целый пакет с видеокассетами. Причем это были не простые VHS, а какие-то профессиональные кассеты. Поезд ехал в Вологду. Я связался с управлением Северной железной дороги, и они дали указание, чтобы эти кассеты встретили с милицией и отправили к нам в Ярославль следующим обратным поездом. Когда их привезли, видеограф от радости начал отслюнивать мне чуть ли не сотни долларов. Я ему сказал: «Мы же советские люди, мы же всё бесплатно». Такой вот маленький забавный штрих.
У Клоры, как и у других участников, был блок на 45 или 50 минут, точно не помню. Зато хорошо помню, что на фестивале не выступил другой американец — пианист Бёртон Грин [скончался в июне 2021 года. — Прим. «Джазиста»], очень большой человек среди авангардистов. Это довольно любопытная история. Проблема заключалась в том, что у него не было билета на поезд из Москвы в Голландию, а по телефону их заказать было невозможно, поэтому Грину нужно было встать в очередь в кассу и купить в билет Москве. Причем, если действительно по-честному встать в очередь, ждать можно было недели две, но у меня, понимаете ли, всё там было налажено… Поэтому я сказал Грину: «Я сам куплю тебе билет. Съезжу с тобой за четыре рубля до Москвы, куплю билет, поцелую тебя, и ты уедешь на гастроли в Голландию». Он упёрся: «Нет, билет мне нужен заранее». Я объясняю: «Бёртон, подожди. Тебе ведь надо уезжать в среду? В понедельник мы будем в Москве. Времени достаточно». А он сидит у нас в штабе фестиваля, руки в карманах: «Нет. Мне нужен билет». И я вижу, что всех от него уже колотит. И меня колотит, и фестиваль.
Тогда я взял Володю Тарасова [выдающийся советский, российский и литовский барабанщик. — Прим. «Джазиста»] и сказал: «Будешь нашим переводчиком». Потом взял Баташёва и Фейертага: «Будете свидетелями» [Алексей Баташёв (1934–2021) и Владимир Фейертаг — знаменитые советские и российские джазовые критики, популяризаторы джаза. — Прим. «Джазиста»]. Мы пошли к Грину, и я ему говорю: «Дорогой Бёртон, ты великий музыкант». Тарасов переводит. «Мы очень рады, что ты приехал к нам, но у тебя нет обратного билета. Нужно решить этот вопрос». Бёртон отвечает: «Да, да, мы должны решить вопрос». Тогда я говорю: «Помнишь, мы договорились, что ты получишь здесь столько-то рублей?» Он говорит: «Да, мы так договаривались». Я достаю деньги: «Вот, возьми. Мы сейчас с тобой сядем вон в тот “Рафик” [микроавтобус, выпускавшийся на Рижской автобусной фабрике. — Прим. «Джазиста»], и я лично довезу тебя до поезда. Билет в Москву уже купили, а в Москве ты купишь билет в Голландию, и на это у тебя будет больше недели. Всё в порядке, к тебе никаких претензий нет». Тарасов перевел, пожали руки.
— Получается, он не выступил на фестивале?
— Он хотел купить билет в Голландию и вернуться к нам, но я ему запретил. Он всех просто достал! Когда я его проводил и приехал обратно в штаб, там сидели Баташёв, Фейертаг, Тарасов, ещё кто-то. А у джазовых музыкантов язычок-то острый. Они мне говорят: «Ты первый в СССР человек, который заплатил известному чуваку бабки только за то, чтобы он не играл». Я это рассказываю, чтобы вы понимали атмосферу 1989 года. С Клорой Брайант всё было по-другому. Она охотно играла на всех джемах. Я говорил: «Тебе надо там сыграть», — и Клора просто шла и играла. Она же приехала к Горбачёву! Всё допытывалась, знаю ли я его лично. Видите, просто упал человек сверху именно в наш фестиваль…
— В американских публикациях сказано, что Госконцерт предложил ей несколько выступлений в Москве и Ленинграде. Про Ярославль нет ни слова.
— В Москве и Ленинграде всё сорвалось. Ее пригласили и забыли об этом. Горбачёв, конечно же, никакой ответ на ее обращение не подписывал, его помощники поставили факсимиле — и ушло письмо. Но она поверила и приехала, а тут ее никто не ждет. Увидев, что прилетели какие-то чернокожие люди с музыкальными инструментами, в аэропорту стали интересоваться, нашли переводчиков. Когда она сказала: «Вот у меня письмо от Горбачёва», — там слегка затряслись и начали звонить по телефону, напечатанному на бланке. Информацию передали в ЦК, приехал человек из Госконцерта, их срочно разместили где-то в Москве, начали водить на экскурсии. А Клора говорит: «Я хочу играть». И в этот момент они стали лихорадочно искать, где бы ей выступить. Кроме Ярославля, в эти дни ничего не было, потому что мы все фестивали разводили во времени. Я говорил: «Мужики, в марте провожу». Какого? «С такого по такое». Хорошо, а другой проводит тогда-то, третий — тогда-то и так далее. И знаете, можно было весь год ездить с фестиваля на фестиваль — они не пересекались. Это сейчас в один и тот же день вдруг все фестивали, а потом три месяца ни в одном городе нет. Но раньше я сам занимался координацией, рассылал информацию, писал: «У меня середина марта, не берите это время, пожалуйста». Вот так Клора и оказалась у нас в Ярославле. Причем она не только участвовала в джемах, но и давала чуть ли не ночные концерты. Играла даже в общежитии мединститута, где была первая хорошая дискотека в городе.
С 90-х годов мы стали составлять фестивали так, чтобы в каждом концерте было три отделения и три состава. Позже перешли на формулу «один концерт — два состава». А до 1989 года фестивали у нас были безразмерные. Мне это очень нравилось, потому что люди друг с другом общались. Вот Николай Левиновский ходит, вот Леонид Чижик, Алексей Кузнецов, Герман Лукьянов… Вот Давид Голощёкин, который говорит, что у него в комнате дует. «А что, — говорю, — у тебя нет матраса, чтобы заткнуть окно?» Смеялись вместе над такими вещами… И вот приехала Клора. Меня, конечно, многие спрашивали, как мне удалось об этом договориться, но тогда не хотелось отвечать, что ее «навязал» Госконцерт. Это уже потом я рассказывал правду, а мне не верили. И даже если бы тогда, во время фестиваля, я сказал, что она тут благодаря Горбачёву… Да я бы сам в такое не поверил! Своих ребят она держала около себя, они везде ходили вместе. Одеты были в модные шарфики с рисунком в виде фортепианной клавиатуры. Для нас это был полный отпад. Мы же одевались в пальто одинакового кроя, сделанные из одинаковой тряпки то ли грязно-черного, то ли грязно-коричневого, то ли грязно-синего цвета. Женщина, играющая на трубе, тоже была в новинку, а для многих это и вовсе был нонсенс! Но важно другое: Клора радовалась тому, что приехала и прожила у нас всю фестивальную неделю. А еще ей очень нравилось слово «перестройка».
Фотографии предоставлены Игорем Гавриловым.
Слушать на Яндекс.Музыка | YouTube
