Самара Джой: «По-настоящему глубокая музыка даже за полвека не потеряет своей актуальности» | Джазист | Интервью

Самара Джой:
«По-настоящему глубокая музыка даже за полвека не потеряет своей актуальности»

21-летнюю американскую вокалистку Самару Джой (это псевдоним; настоящая фамилия певицы — Маклендон) обычно ставят в один ряд и сравнивают не со сверстницами, а с великими джазовыми дивами прошлого Эллой Фицджеральд и Сарой Воэн. И так же, как у них, у Самары стремительно разгоняется карьера. Начиная с 2019 года она выиграла престижнейший конкурс джазовых вокалисток Sarah Vaughan International Jazz Vocal Competition, получила стипендию Фонда Эллы Фицджеральд, записала дебютный альбом, который вышел в июле и был обласкан критиками, и уже работает над вторым. А еще Самара Джой активно гастролирует. 18 сентября она выступит на «курортном» фестивале Sochi Jazz Festival, а 19-го даст концерт в Клубе Игоря Бутмана в Москве. Накануне визита певицы в Россию Лев Боровков и Александр Аношин позвонили ей в Нью-Йорк, расспросили о том, откуда взялась любовь к джазу, и, к своему удивлению, заодно познакомились с внуком прославленного пианиста Леонида Винцкевича.

— Самара, вы — свежеиспеченная дебютантка, ваш альбом «Samara Joy» вышел всего пару месяцев назад. Какие эмоции по поводу релиза вы испытываете сегодня, когда страсти немного улеглись? Вы целенаправленно шли к записи альбома или всё произошедшее стало сюрпризом для вас самой?

— Я безумно рада и благодарна, что так вышло и что альбом получилось выпустить. Но вы правы, я совсем не ожидала, что это произойдет так скоро, пока я еще училась в колледже. [Самара проходила программу Jazz Studies в колледже Пёрчейз Университета штата Нью-Йорка, в мае 2021-го она получила диплом бакалавра музыки. — Прим. редакции.] Записывались мы осенью 2020-го. Я и представить не могла, что мне удастся поработать с трио Паскуале Грассо, невероятными профессионалами. Так что и сам процесс работы над альбомом, и его выход, и то, что за ним последовали концерты, — всё это колоссальный повод для радости.

— Вы выросли в музыкальной семье. А помните первую песню, которую вы спели?

— Наверное, это был госпел «Oh Happy Day»… Я с малых лет ходила в церковь с родителями, и мы пели там разные песни. А эта стоит особняком, потому что ее исполняли на Пасху и по другим праздникам. Но вообще, моя мама говорит, что я была тихим ребенком — не было такого, чтобы я громко пела всё время, стремилась попасть в центр внимания. Хотя семья действительно была музыкальной, особенно с папиной стороны. [Дедушка и бабушка Самары по отцовской линии, Элдер Голдвайр и Рут Маклендон, жили в Филадельфии и основали там популярную госпел-группу Savettes. А отец был сессионным басистом и вокалистом у Андре Крауча, госпел-певца, работавшего с Майклом Джексоном и Мадонной. — Прим. редакции.] Мой папа увлекался не только церковной музыкой, он еще играл на электрической бас-гитаре и слушал Ларри Грэма, The Brothers Johnson, группу Earth, Wind and Fire. Всё это звучало у нас дома, когда я росла. Так что во мне есть одна сторона, которая унаследовала любовь к госпелу, а есть вторая, фанковая.

— А где же среди этих сторон джаз?

— Его там не было! Джаз в семье толком никто не слушал. Я, правда, участвовала в школьной джазовой группе, но умела петь одну-единственную песню, «I Let a Song Go Out of My Heart» Дюка Эллингтона. С ней же я пошла на вступительное прослушивание в колледж в 2017-м. И поступила! В Пёрчейзе всё изменилось: туда приезжают учиться джазу ребята со всей страны, многие посвятили этому жанру годы своей жизни, поют и играют на инструментах с детства. Их страсть меня и заразила. Уже поступив на программу Jazz Studies, я стала копать глубже, слушать исполнителей, знакомиться с джазовыми стандартами. Помню, наткнулась однажды на ролик 1958 года, где Сара Воэн поет «Lover Man» в Амстердаме. Меня поразило, насколько она уверенно держится, насколько велик ее диапазон, глубоки и интересны идеи, эмоциональна подача. Она рассказывала целую историю с помощью одних лишь интонаций своего голоса. Казалось, ей для этого не требуется никаких особых усилий. Я только-только поступила и именно в тот момент осознала, что вот это — мое. Я хочу научиться так петь, хочу связать свою жизнь с джазом.

— В интервью вы говорили, что начали с подражаний Саре Воэн и Элле Фицджеральд и только потом «открыли» свой собственный голос. Имитация, заимствования у великих певиц — это обязательная часть процесса обучения? Что важнее — прислушиваться к другим или концентрироваться на поиске собственного индивидуального почерка?

— Думаю, одно без другого невозможно. Можно сколько угодно копировать Сару Воэн, но звучать в точности, как она, не под силу никому. Подражания необходимы для того, чтобы выучить музыкальный язык, набрать «словарь», с помощью которого ты потом будешь самостоятельно строить осмысленные «фразы». Слушать и изучать других исполнителей нужно еще и для того, чтобы вычленить те приемы и манеру пения, которые лично тебе ближе и больше нравятся. Например, если мне нравится, как Сара начинает песни, как она исполняет первые фразы, я буду внимательно слушать раз за разом и разбираться, что именно она делает. А потом попытаюсь сделать эти приемы частью моего собственного стиля исполнения. Знаете, когда я только начинала изучать вокал, я не думала: «Так, сегодня сажусь за Эллу и копирую ее». Когда я открыла для себя Ким Бёррелл, например [популярную госпел-исполнительницу из Хьюстона, штат Техас. — Прим. редакции], услышала все ее сумасшедшие глиссандо и каскады мелизмов, то просто не могла остановиться, включала ее снова и снова. Потому что просто мне очень нравилось, что она делает! И естественным образом что-то я потом у нее перенимала.

— Наверное, и те музыканты, с которыми вы работали над дебютным альбомом, научили вас многому?

— Еще до встречи в студии я была с ними чуточку знакома. На втором курсе я записалась в класс легендарного Кенни Вашингтона и уже тогда многое у него почерпнула. Но, конечно, работать с ним бок о бок — с одним из величайших барабанщиков в истории! — это совсем другое. Это было просто невероятно. Пару недель назад мы снова пересеклись и вместе выступили на Charlie Parker Jazz Festival в Гарлеме. Он всегда рассказывает множество историй про великих певиц и певцов, с которыми он работал. Кенни, Паскуале [итальянский гитарист Паскуале Грассо, тоже преподает в колледже Пёрчейз. — Прим. редакции] и контрабасист Ари Роланд давно работают вместе, они все выдающиеся профессионалы и очень теплые, дружелюбные люди. Мы с друзьями часто ходили смотреть их выступления по понедельникам в клубе Mezzrow в Вест-Виллидже. Это всё было еще до записи альбома. И когда продюсер Мэтт Пирсон предложил привлечь именно их к работе над «Samara Joy», я была вне себя от счастья.

— Как строилась работа над альбомом?

— Всё шло быстро. Мы репетировали всего три раза — каждую пятницу в октябре 2020-го. А на четвертый раз встретились уже в студии и за два дня записали материал. У меня было достаточно много свободы: репертуар, к примеру, я подобрала полностью сама. Мне казалось важным исполнять те песни, с которыми я в особых отношениях, между нами есть какая-то связь.

— Вы волновались?

— Ну еще бы! Постоянно писала сообщения своим друзьям: «Я не смогу! У меня не получится!», а потом слушала свои любимые записи и накручивала себя, что вот так, как у них, у меня точно не выйдет. Включала обожаемую мной Кармен Макрэй, ее альбом «Carmen McRae Sings Lover Man and Other Billie Holiday Classics», и говорила себе: «Ну вот если у меня будет не так, как тут, зачем мне вообще это всё тогда нужно?» Пожалуй, я всегда была немножечко слишком самокритична. Но как бы я ни нервничала перед записью, у микрофона я всегда собираюсь и делаю свою работу. Я же, в конце концов, не хирург, и даже если я ошибусь, никто не пострадает. Думаю, работа над следующим альбомом пройдет в более расслабленной обстановке. Сейчас я обдумываю, какие песни включить, с какими музыкантами исполнять материал. Возможно, задействую более широкий ансамбль, но это не точно.

— Должно быть, участие в вокальном конкурсе имени Сары Воэн тоже было испытанием для нервов? Как повлияла победа в нем на вашу карьеру?

— Ой, да, я вначале думала, что ни за что не дойду до финала. Это же международный конкурс, на него подают заявки со всего мира. Когда ты загружаешь файл со своей заявкой, тебе видно всех остальных участников и ты даже можешь послушать те песни, что они загрузили. Я слушала их и думала: ну нет, у меня шансов ноль. Это всё было летом 2019-го. Со мной на потоке учился мой друг, гитарист Леонид Винцкевич [чаще представляется как Леонид Морозов-Винцкевич, внук Заслуженного деятеля искусств РФ Леонида Винцкевича. Почти сразу после этих слов Леонид, сосед Самары, зашел в комнату и познакомился с основателями «Джазиста». Привет вам, Леонид, если читаете эти строки! — Прим. редакции], он, кстати, русский, из Курска. Вместе мы записали три видео — вот их я и отправила на конкурс. И через пару месяцев пришло письмо: вы в финале. Финал проходит очно, в Ньюарке: пять финалисток исполняют по две песни, а потом в решающем раунде поют еще одну. Я выбрала «Sophisticated Lady» и «Perdido», обе Дюка Эллингтона. Мне выпал черед выступать второй. Как только предыдущая исполнительница закончила, я просто одеревенела, думала, что просто не смогу выйти из-за кулис! Но всё закончилось хорошо. Помимо денежного приза, победительница получает также право выступить на знаменитом Newport Jazz Festival. Но началась пандемия, и фестиваль до сих пор так и не провели. Надеюсь, что в следующем году у меня всё же получится там выступить, это ведь голубая мечта любого джазового дебютанта. Очень жаль, конечно, что уже не удастся познакомиться с Джорджем Уэйном [один из величайших джазовых импресарио, основатель Ньюпортского джазового фестиваля Джордж Уэйн скончался за день до проведения интервью с Самарой. — Прим. редакции]. Возвращаясь к конкурсу: одним из членов жюри был Мэтт Пирсон, он и предложил мне записать альбом. А у моего букинг-агента в США нашлись связи с британским лейблом Whirlwind, на нем мы в итоге и остановились. Там работают очень приятные люди, помогли с многими вопросами. Скоро поедем к ним в Великобританию знакомиться. Вот с тех пор, несмотря на пандемию, всё закрутилось, события стали развиваться очень быстро.

— Вы исполняете джазовые стандарты, многим из них более полувека. Что лично для вас означает петь эти песни в 2021 году? Вы их чувствуете? «Говорят» ли они с вами?

— Глубокая музыка, вне зависимости от жанра, не теряет своей актуальности. Посмотрите на песни Стиви Уандера — они же живее всех живых! То же самое можно сказать про классические джазовые стандарты. Да, в хрестоматийном репертуаре джазовых вокалистов встречаются песни, которые сегодня выглядят глуповатыми и смешными. Но, во-первых, они отражают нравы эпохи, когда были написаны. А во-вторых, некоторые вещи не меняются. Песни, в которых речь идет о любовных переживаниях, например, не утрачивают своей силы и смысла. Я рада, что даже пятьдесят или шестьдесят лет спустя могу исполнять их, прекрасно понимая, о чем идет речь, и рассказывать с их помощью истории, которые не устаревают.

— Вы по-прежнему будете фокусироваться на исполнении стандартов?

— Честно говоря, я пока не знаю точно, что будет дальше. Я еще ищу себя. Но мне очень нравится то, чем я занимаюсь сегодня. Поэтому да, интерпретации классики джаза — это мой приоритет. Впрочем, и от других идей не отказываюсь. Сама я не сонграйтер, но с удовольствием бы поработала с кем-то, кто пишет песни или аранжировки. Что мне интересно, так это дальше исследовать свинговый элемент в вокале — то, что блистательно умела делать Элла Фицджеральд. С другой стороны, мне очень хочется отдать дань уважения песням, которые любят мои папа с мамой, которые я слышала в детстве. Не джаз, но госпел, соул, фанк, R&B. Может, у меня появится еще один отдельный проект для этого, а может, я буду соединять разные элементы в своем творчестве.

— Что, на ваш взгляд, отличает просто хорошую джазовую вокалистку от по-настоящему классной или даже великой? Только ли дело в технике пения?

— Нет, конечно. Можно иметь безупречную технику и огромный диапазон, брать самые высокие ноты и охватывать пять октав. Но при этом, например, у тебя будут проблемы с чувством времени, ритма. Вот я про себя это знаю — не всегда вступаю или заканчиваю там, где нужно, мне стоит с этим поработать получше. Думаю, секрет «великости» в балансе. Ты должна уметь всё: и обладать широким инструментарием, и развивать свой собственный уникальный голос, свою аутентичность, и иметь тонкий мелодический слух. Вот, например, Кармен Макрэй — в прошлом пианистка. Ее опыт проистекает с точки зрения музыканта-инструменталиста, а не только вокалистки, и это очень круто. Сара Воэн тоже была пианисткой. Элла не играла, но потрясающе умела слушать инструменты. То, как она повторяла музыкальные фразы за Диззи Гиллеспи, как превращала их на лету в скэт, это же фантастика.

— А из современных певиц вы кого бы отметили?

— Из совсем молодых, таких же как я, первыми на ум приходят Ваниша Гулд и Люси Егиазарян, они обе невероятные. Еще, конечно, Джазмия Хорн и Сесиль Маклорин Сальван, мои сестры по джазу, как я их называю.

— Вы сказали, что достаточно самокритичны. В чем это выражается?

— Мне трудно возвращаться к своим старым записям, кажется, что они ужасны. Когда мы работали над альбомом, приходилось много слушать записанный материал, чтобы выбрать, какие дубли пойдут в дело, а какие нет. С тех пор я ни разу не включала эти записи, от одной мысли об этом мне становится плохо. Но всё равно очень важно пересиливать и слушать себя, чтобы понимать, над чем надо работать, что менять. Так что я учусь этому: надеваю наушники, говорю себе, что никого вокруг нет, стыдиться не перед кем, и включаю. Помогает смотреть игры покойного Коби Брайанта — он выкладывался несмотря ни на что, делал всё, чтобы команда победила. Еще меня вдохновляет Серена Уильямс. В детстве я решила быть похожей на нее и начала играть в теннис. Меня хватило на целый день — правда, всего один… Серена выиграла Уимблдон, когда была беременной, как это вообще возможно? У нее 38 побед в турнирах Большого шлема! Но дело не только в победе, а в том, как ты используешь поражения, как учишься на своих ошибках. Если в тебе есть страсть, ты не опускаешь руки, пока не достигнешь желаемого. Меня вдохновляют такие люди — которые стремятся к совершенству в том, что делают. И я тоже хочу, чтобы годы спустя мой прогресс был заметен и очевиден всем.

— Самара, накануне вашего визита в Россию не можем не рассказать: ваше имя совпадает с названием одного крупного города на Волге. Оно очень близко русскому уху. У нас даже есть известная народная песня «Самара-городок» — все русские ее знают.

— Серьезно? Я понятия не имела! Вот было бы круто съездить в этот город! Самара едет в Самару! Песню я не знаю, но, может, попробую выучить, попрошу Леонида мне помочь. Вообще, он научил меня слову приветствия — кажется, zdrastvuytoe — но я очень боюсь сказать его не так, исковеркать и кого-нибудь этим обидеть. Я до этого была в Москве, но мельком, даже не считается. В январе 2020-го я летала в Дубай на свадьбу, пересадка была в Москве, и на обратном пути рейс задержали, так что я заночевала в гостинице при аэропорте. Не помню ничего, кроме того, что суп в ресторане в зоне ожидания был очень вкусный!

Об авторе

Jazzist

Редакция.

1 комментарий

  • Большая умница, зрелый человек, музыкант. Все правильно понимает и действует.
    Прекрасный голос, обертоны, глубина .
    Пусть все у Самары получается. А у нее получится.
    И , конечно, петь с такими музыкантами , как Паскуале Грассо и Ари Роланд- это счастье!
    Удачи, Самара!
    С уважением Светлана Виницкая

Jazzist в соцсетях

Архивы

Свежие комментарии