10 альбомов сибирского джаза | Джазист | Тексты

10 альбомов
сибирского джаза

Российскому джазу исполнилось 100 лет, но мы до сих пор не знаем имен огромного числа джазовых музыкантов, которые работали за пределами двух столиц. Между тем многие страницы истории российского джаза писали именно регионы — свои джазовые сцены существовали (и продолжают существовать) в Ростове, Архангельске, Волгограде, Свердловске и много где еще. Cпецпроект, подготовленный «Джазистом» вместе с «Афишей Daily» и «Мастерами Сибири», рассказывает о сибирском джазе и людях, за ним стоявших. Читайте все материалы спецпроекта по ссылкам выше. А здесь мы публикуем подборку альбомов, которые помогут вам познакомиться с сибирским джазом.


Various Artists
«Сибирский джаз. Антология 1»
(Ermatell, 1996)

VK Музыка

Вряд ли можно вообразить лучшее введение во всё многообразие сибирского джаза, чем этот сборник — и тем более с таким мастерски выстроенным вектором, от постбопа через джаз-рок к авангарду. На компиляции, собранной ключевым лейблом в сибирской джазовой истории Ermatell, плечом к плечу стоят хранители традиций в их мейнстримном изводе (оркестр тромбониста Виктора Бударина, трио Игоря Дмитриева, биг-бэнд Eurosib International) и нелинейные экспериментаторы вроде Homo Liber, пианиста Дмитрия Ерилова и басиста Сергея Шуранова. Это действительно разнохарактерный сборник, который тем не менее хорошо дает понять, чем дышали сибирские джазисты четверть века назад (и даже дольше: почти все композиции записаны в период с 1987 по 1993 годы). Большие ансамбли консервативно следовали заветам Дюка Эллингтона, Леонарда Бернстайна и Олега Лундстрема, оттачивали классический репертуар и становились мини-фабриками профессиональных музыкантов, зачастую кочевавших из ансамбля в ансамбль. Так, например, ударник Вячеслав Кокалин задействован тут не только в собственном джаз-ансамбле, но и в составе биг-бэнда Eurosib International, собранного саксофонистом Владимиром Толкачёвым. В то же время авангардисты, часто выступавшие под патронатом барабанщика Сергея Беличенко, основателя лейбла Ermatell, подхватывали идеи фри-джаза и «третьего течения» и высевали на промерзлой сибирской почве, робко соединяя с локальной этникой. Любопытно, конечно, не только слушать музыку, но и исследовать судьбы персоналий, такие же разные, как и их творчество. Есть трагические: Дмитрий Ерилов, чье трио исполняет совершенно орнетткоулмановскую по духу зарисовку «Багдадский бурлеск», в 2003 году скоропостижно скончался. А есть, кхм, эффективные: кемеровский ударник Владимир Зубицкий, чей поджарый десятиминутный постбоп «34 из 48» — одна из сильнейших вещей на сборнике, с тех времен перебрался в Москву и возглавил несколько крупнейших промоутерских агентств страны.


Various Artists
«Сибирский джаз 2»
(Мелодия, 1988)

VK Музыка | YouTube

Почти за десять лет до лейбла Ermatell интерес к сибирской джазовой сцене проявила фирма звукозаписи «Мелодия» — именно она положила начало серии пластинок, объединенных соответствующим названием. Первые два сборника с местными музыкантами вышли в 1988 году, третья часть — в 1991-м. Вскоре, впрочем, идея споткнулась о распад СССР и заглохла. «Мелодия» запечатлела момент, когда Сибирь уже стала мощным центром концентрации талантливых джазовых музыкантов: в регионе регулярно проводились фестивали, сложилась своя школа, заработала система передачи знаний и навыков, появились крепкие составы, выступавшие на всесоюзном уровне и даже за границей. Вот, например, ансамбль Виктора Бударина, который на этой пластинке играет две открывающие композиции, в 1981 году был назван рижской газетой «Советская молодежь» одним из трех лучших биг-бэндов, а его лидер записан в главные тромбонисты страны. Оркестр исполняет стандарты, и духовая секция в нем действительно выше всяких похвал, но упомянуть стоит и свежий подход к сочинению аранжировок, и смелость вживлять не совсем характерный для подобных ансамблей инструментарий вроде вибрафона и синтезаторов. Хотя за смелость на альбоме отвечает в основном второй участник — квартет Бориса Толстобокова, красноярского пианиста, работавшего в технике шёнбергской додекафонии (музыканты заменяли привычные гармонии на 12-звуковую серию и брали ее за основу для импровизаций). Несмотря на авангардный прищур, эти его эксперименты легки для слуха и понимания, а еще близки и к модальному джазу, и к гармолодическим работам Орнетта Коулмана.


Игорь Дмитриев
«Джазовое старое трио»
(Ermatell, 1994)

VK Музыка

«Эмоциональный, очень искренний музыкант, настоящий джазовый исполнитель», — с восторгом высказывался о пианисте Игоре Дмитриеве знаменитый теоретик и практик джаза Гюнтер Шуллер, автор концепции «третьего течения». Пересеклись они еще в 1978 году в Новосибирске, когда Дмитриев в последний момент подменил пианиста рэгтайм-ансамбля, с которым в Сибирь приехал Шуллер. Американец действительно разглядел неограненный бриллиант: Дмитриев, которому тогда еще не было и тридцати, вырос в важнейшего деятеля сибирского джаза. А его «Джазовое старое трио» с басистом Дмитрием Аверченко и барабанщиком Сергеем Беличенко стало эталонным камерным ансамблем, исследующим золотую джазовую эпоху — свинг, боп, кул-джаз. То, с каким упоением Дмитриев играет на своем дебютном альбоме, скажем, «My One and Only Love» Гая Вуда, выдает в нем человека, буквально проживающего каждую ноту. Легкость и сентиментальность его игры при этом сопровождается точностью исполнения — стандарт на то и стандарт, чтобы задавать бесспорный уровень, на который будут ориентироваться все остальные. В это «пятерочное» сочинение отличника-пианиста партнеры Дмитриева добавляют огонька — то прикрутят бразильскую концовку к «’Round About Midnight» Телониуса Монка, то взрыхлят наведенный лоск барабанным соло в «Old Devil Moon» Бёртона Лэйна. «Джазовое старое трио» выпустит еще много записей, в том числе с Давидом Голощёкиным, Георгием Гараняном, Валерием Пономарёвым (экс-участником The Jazz Messengers Арта Блэйки) и певицей Натальей Соболевой. Но именно этот альбом задокументировал ансамбль в его самом первом, прямодушном и чистом порыве.


Homo Liber
«Siberian 4»
(Leo Records, 1983)

VK Музыка

Удивительно и в каком-то смысле примечательно, что именно эта пластинка стала первой записью сибирского джаза, выпущенной на Западе. Нонконформистский фри-джаз, исполненный с таким импровизационным запалом и уровнем, что (западная же) пресса однозначно определила его в шедевры, давал не слишком объективное представление о массовом положении дел в сибирском джазе. Да, фри-джаз в Сибири играли с 70-х, им интересовались (скорее осторожно) — но мейнстрим и публика, и исполнители любили куда сильнее. Пианист Юрий Юкечев и саксофонист Владимир Толкачёв из ансамбля Homo Liber сетовали, в частности, что не могут найти на локальной сцене, с кем играть. Тем не менее на дебютном альбоме «Siberian 4» музыкантов аж четверо: к Юкечеву и Толкачёву на второй стороне пластинки присоединяются басист Сергей Панасенко и барабанщик Сергей Беличенко. На альбоме всего две пьесы. «Bona Fide» стартует со звуков варгана, флейты и мелких мазков разнообразной перкуссии. Пунктиром намечается географический и временной тэглайн происходящего — малые народы, этническое разнообразие, коренные традиции, духи предков нашептывают мудрость потомкам. И тут же — еще совсем свежие для своего времени расширенные техники игры. Юкечев исследует потенциал фортепиано как перкуссионного инструмента, сначала играет на открытых струнах, потом злоупотребляет стаккато. Толкачев смягчает пьесу длинными, завораживающими фразами, а после переходит на флейту, в которую еще и поет. Трехчастная пьеса «Trivium» — триумф свободы самовыражения; в ней одной идей заложено столько, что хватило бы на целый альбом (особенно хороши в их генерации Толкачев и Беличенко). Всё, что происходит на «Siberian 4», совершенно непредсказуемо — и совершенно же уместно. Здесь могут всплыть меланхоличные этюды Шопена, тревожные шаманские барабаны, спонтанность Альберта Айлера, певучая стремительность Джона Колтрейна — и всему этому найдется место, и у всего этого будет дух разделенного коллективом общего состояния, чувства, момента. Жаль, конечно, что записанный тут материал, по сути, так и не был по достоинству оценен в родном отечестве.


Пётр Ржаницын и его
Сибирский акустический ансамбль
«Эмоции»

(Ermatell, 2000)

VK Музыка

Бас-гитарист Пётр Ржаницын или, как его называли в тусовке, Петруччио — еще один заметный фигурант в деле о сибирском джазе. Это подтверждается хотя бы количеством анекдотов, о нем ходивших, самый любопытный из которых, пожалуй, стоит привести здесь. В 1971 году двадцатидвухлетний Ржаницын, только вернувшийся из армии, искал хоть какую-нибудь работу. Друзья подсказали: идет набор в Оркестр русских народных инструментов Новосибирского радио и телевидения. В арсенале парня была только скрипка, на которой он играл с семи лет, и самостоятельно освоенная бас-гитара — обе явно не прокатили бы по классу народных. Но музыкант не смутился и за неделю, оставшуюся до прослушивания, выучился играть на домре. В штат его, разумеется, приняли; впрочем, играл он потом в оркестре всё равно на басу. Петруччио стоял у истоков множества знаковых для сибирской джазовой сцены ансамблей: запускал «Сибирский диксиленд» с саксофонистом Борисом Балахниным, собрал собственный «Сибирский джазовый проект», который даже добился интереса у европейской публики. Он был не только талантливым басистом, но и редким для своей сцены вокалистом — «снимал» приемы у любимого Фрэнка Синатры. В этот же список хочется включить альбом его особенного проекта. Сибирский акустический ансамбль он собрал вместе с молодежью (не считая барабанщика Михаила Беляева, своего давнего сайдмена) — своим сыном перкуссионистом Дмитрием Ржаницыным и его ровесниками. На этой пластинке хорошо слышно, как много внимания Пётр уделял аранжировкам и композиции: в его лирических, воздушных мелодиях чувствуется влияние Джорджа Гершвина, Джули Стайна и даже The Beatles (которым, кстати, на альбоме оставлено посвящение). А хрустящий, раздетый до акустики звук передает тонкие нюансы исполнения — подражает ли ансамбль камерным бэндам классической свинговой эпохи или заходит на территорию быстрых темпов, фламенко и самбы. Прекрасная запись, не похожая ни на один другой артефакт сибирского джаза. Увы, одна из последних в дискографии Ржаницына; в 2003 году его не стало.


Евгений и Анастасия Маслобоевы
«Russian Folksongs in the Key of New Jazz»
(Leo Records, 2013)

Яндекс.Музыка | Apple Music | Spotify

Иркутянина Евгения Маслобоева обычно записывают либо в поехавшие головой чудики (особенно на фоне последних проектов, где его «инструментами» становятся керамическая плитка и горшки с алоэ), либо в непризнанные гении сибирской импровизационной музыки. Но факт остается фактом: заслуги Маслобоева заметны. Сегодня у него есть и имя, и небольшой коммерческий успех как у композитора (он написал саундтрек к хоррор-сериалу «Территория» по мотивам коми-пермяцкой мифологии), и, что главное для нашего списка, несколько выдающихся альбомов, выпущенных, кстати, самим Лео Фейгиным. «Russian Folksongs in the Key of New Jazz» — самый мощный из них, если такое вообще можно сказать об этой деликатной, невесомой музыке, полной полутонов и требующей тщательного прислушивания. К Евгению тут присоединяется не только его постоянная напарница — дочь Анастасия, обладательница ангельского голоса и заметного таланта в игре на цимбалах, — но и весь цвет московской импровизационной сцены, включая саксофониста Алексея Круглова, мультиинструменталиста Аркадия Шилклопера, клавишника Рената Гатаулина и Сергея Старостина, который играет на флейтах и всяческих дудочках. Результат — музыка, одновременно обращенная вспять и предельно актуальная; пронизанная любовью и нежностью импровизация, черпающая начало в русской хтони и электроакустических экспериментах.


Квинтет Асхата Сайфуллина
«Будущее в прошедшем»
(Interjazz, 1992)

VK Музыка

Этот альбом документирует выступление квинтета томского контрабасиста и композитора Асхата Сайфуллина на питерском фестивале «Открытая музыка-92». С момента официального прекращения существования СССР прошло чуть больше месяца; в воздухе витают неопределенность и надежда. Едва образованный питерский лейбл Interjazz решает, что лучшего момента перехватить флаг у «Мелодии» не будет, — и заявляет о своих амбициях стать главной фирмой грамзаписи для нового российского джаза и экспериментальной музыки. История сложилась иначе, и этот альбом, судя по всему, стал единственным релизом лейбла. Зато каким! Сайфуллин к моменту концерта — молодой, но опытный музыкант, переигравший и с Сергеем Беличенко в авангардных «Снежных детях», и с Анатолием Вапировым, и даже в штате Симфонического оркестра Томской филармонии. С ним на одной сцене давние партнеры — барабанщик Андрей Бирюков и пианист Евгений Миронов, с которыми у Сайфуллина в середине 80-х было трио. Относительно «новая кровь», перкуссионист Юрий Бобков и духовик Игорь Паращук, влилась в ансамбль также без отторжений. Формально «Будущее в прошедшем» развивает концепцию этно-джаза: начинается альбом с космических электронных попискиваний, звуков варгана и экстатических шаманских воплей. А вот продолжается бурлящим потоком фри-джазовой мысли, вполне соответствующей по духу и смелости тому, что делали примерно в то же время трио Ганелин — Тарасов — Чекасин, «Архангельск» Владимира Резицкого, новосибирцы Homo Liber. Есть тут, конечно же, и отсылки к «колтрейновщине» и спиричуэл-джазу (не зря на обложку альбома помещено стилизованное изображение Тадж-Махала, собранное из контрабаса, клавиш, барабанной установки, кларнета и саксофона), и к электрическому фьюжну, особенно в перегруженной синтезаторами финальной части второй композиции альбома. А вместе рождается свое, самобытное и насыщенное — то самое будущее, выращенное на чужом опыте, в прошедшем. Любопытно, конечно, что персональное будущее Асхата Сайфуллина складывалось более консервативно. Спустя пять лет он записал пластинку махрового свинга и бибопа, а потом стал продюсером и организатором джазовых фестивалей в Томске — и продолжает время от времени играть джаз, правда, теперь уже совсем мейнстримный.


«Романтик джаз квартет»
«Orthodox»
(Ermatell, 1997)

VK Музыка

Приторное название квартета «Романтик», в принципе, обманывает не слишком: под обложкой этого компакт-диска, записанного в Новосибирске, скрывается одна из первых попыток играть сибирский смус-джаз. Другое дело, каким он получается. Прежде всего чрезвычайно убедительным — и с исполнительской точки зрения, и с композиторской. Три композиции на «Orthodox» принадлежат авторству басиста Олега Петрикова, по одной — пианисту Евгению Серебренникову и саксофонисту Андрею Турыгину; помимо них в квартете участвует еще ударник Вячеслав Кокалин. Романтик из них, судя по всему, именно Петриков — его пьесы тут самые лиричные, с подчеркнуто плавными и льющимися мелодиями с аккуратными аранжировками. Тем не менее смус-джаз у музыкантов выходит по джаз-роковому сложносочиненным, полным неожиданных ходов и контрастных линий (обратите внимание на «Весенний цейтнот» и особенно на 15-минутную вещь «Последний романтик»), и по кул-джазовому сыгранным — геометрически точно, почти как в академической музыке. От эротического подтекста, с которым часто связывают смус-джаз, здесь остались разве что обволакивающие фразы саксофона, да, пожалуй, обжигающий темперамент каждого из исполнителей.


Eurosib International Jazz Orchestra,
Vladimir Chekasin

«Concerto First Worship»
(Jazzosophia, 2011)

VK Музыка

Спросите знающих людей, кто из сибиряков внес самый большой вклад в развитие регионального джаза, и в шорт-листе непременно окажутся два имени — Сергей Беличенко и Владимир Толкачёв. Если Беличенко представлял условный лагерь «новоджаза», то Толкачёв, хоть и участвовал в авангардном коллективе Homo Liber, всегда был человеком стилистически всеядным, порой и вовсе традиционалистом. Собранный им в 1985 году оркестр из студентов Новосибирской филармонии должен был отвечать одному ключевому критерию — уметь играть джазовую музыку, по выражению самого Толкачёва, «предельно хорошо». И он действительно смог этому научить. На записи 1992 года гениальный худрук Толкачёв встречается с гениальным композитором и исполнителем Владимиром Чекасиным (оба — урожденные уральцы, дружили и играли вместе в Екатеринбурге до отъезда Чекасина в Прибалтику, а Толкачёва — в Новосибирск), который привез по такому случаю из Вильнюса свой выдающийся квинтет. Играют сочинения Чекасина же, в которые Толкачёв (а с ним и весь биг-бэнд) бесконечно влюблен. Немудрено, что при таких вводных результат получился безукоризненным. Eurosib International звучит так, словно в студию записи попеременно заходят оркестры то Каунта Бэйси, то Сан Ра или Art Ensemble of Chicago. Это крепчайшие профессионалы, равно умеющие свинговать, отпускать тормоза и проходить головокружительные гармонические виражи на высокой скорости. Как ни странно, их мастерство особенно проявляется во второй части альбома, пьесе «First Worship», где на передний план выходит импровизационный квинтет Чекасина: сибирские музыканты дают заезжим авангардистам колоссальную поддержку и обогащают их игру. Перфекционистам строго рекомендуется.


Роман Столяр
«The Boston Case»
(Fancymusic, 2014)

Soundcloud

Пианиста и композитора Романа Столяра принято считать последним из могикан сибирского джаза: взращенный лучшими его представителями (среди педагогов были Игорь Дмитриев, Евгений Серебренников и Юрий Юкечев, чьи фамилии уже появлялись в этом тексте), Столяр засвидетельствовал и расцвет региональной джазовой школы, и ее закат. К моменту, когда Роман перебрался из Новосибирска в Санкт-Петербург в 2018 году, в родном городе он уже бывал нечасто — и играть там, как он рассказывал «Джазисту», стало уже почти не с кем. Правда, тут надо понимать, что Столяр играет музыку своеобразную: это тот самый «новоджаз» с его полной творческой свободой; далекий от мейнстрима перекресток академической музыки, фри-джаза, импрова, фолка. В какой-то степени он действительно продолжает эксперименты великих своих учителей, особенно Юкечева, — и находит единомышленников и интерес к этим экспериментам далеко за пределами Сибири и России вообще. Проиллюстрировать сказанное хочется альбомом «The Boston Case», записанным, как подсказывает название, в Бостоне (в США Столяр регулярно выступает и работает с начала 2010-х), в студии знаменитого музыкального колледжа Бёркли. От первой до последней ноты звучит спонтанная импровизация. В этом потоке мысли проглядывают темы, которые Столяр впитывал и развивал долгие годы, — умение работать с тишиной, интерес к расширенным техникам, сочетание экспрессивной игры и философской направленности внутрь, на звук.


 

 

Об авторе

Наталья Югринова

Главный редактор JAZZIST. Журналист, копирайтер. В детстве слушала мамины пластинки Сонни Роллинза и Бена Уэбстера — и они до сих пор не отпускают. Автор Telegram-канала Eastopia.

Добавить комментарий

Jazzist в соцсетях

Архивы

Свежие комментарии